Знак судьбы - Страница 16

Ладно, сейчас надо думать о Дике. Его обязательно следует вытащить из тюрьмы под залог, иначе до суда парень превратится в идиота. Слава Богу, что этот пристав, кажется, выживет, иначе о залоге не могло бы быть и речи. Залог назначили большой – тысячу фунтов.

Томас никогда не ожидал, что Дик так расклеится. До недавнего времени он считал, что у него растет крепкий парень. Или просто надеялся, что это так? Его собственный отец любил повторять: человек может не бояться разъяренного быка, если сам он сидит на лошади и держит в руках ружье. Но когда он встретится с быком пешим и без ружья, угадайте, кто первым бросится наутек?

И Дик встретился с быком в виде закона, оказавшись без ружья и без лошади. Когда сегодня Томас смотрел на сына в совершенно пустой комнате для свиданий, он почувствовал к нему одновременно жалость и презрение. Конечно, это его сын, но он сам виноват в несчастье, обрушившемся на них на всех. Из ложного чувства гордости Дик набросился на этого чертова неблагодарного лакея. А ведь не сделай парень этого, и между ним и Фанни Армстронг все было бы улажено, и без сомнения все в особняке были бы заняты в этот самый момент лихорадочными приготовлениями банкета по случаю их обручения. Теперь же Дику придется довольствоваться тюремным ужином из одного блюда.

Мысли Томаса снова вернулись к детям. Надо повидать их и приказать переселиться в коттедж, потому что атмосфера в доме невыносима ни для кого, а уж тем более для детей. Он медленно протянул руку и позвонил в колокольчик, подумав при этом: а каково будет чувствовать себя, когда на зов колокольчика никто не откликнется… ладно, наверняка он скоро узнает это.

Прошло несколько минут, прежде чем в дверях появился как всегда почтительный Данн.

– Слушаю вас, сэр.

– Передай мисс Бригмор, что я хочу поговорить с ней… пожалуйста. – Почувствовав, как воротник рубашки сдавил шею, Томас просунул под него палец. Никогда в жизни он не говорил своему дворецкому "пожалуйста". Иногда небрежно бросал "спасибо", но не более того. Неужели надо стать бедняком, чтобы научиться хорошим манерам? Да, как ни странно, но придется чему-то учиться в этот час испытаний…

Как только мисс Бригмор постучала в дверь кабинета, Томас немедленно пригласил ее войти. Осторожно закрыв за собой дверь, она неспешно подошла к столу и окинула Томаса открытым, без тени смущения, взглядом. Анна была благодарна хозяину за то, что он положил конец ее жизни девственницы и связанным с этим душевным мукам. Она никогда не считала девственность добродетелью и сомневалась в праве листа бумаги узаконивать естественное желание. А если женщина удовлетворяла это желание до подписания бумаги, то к ней приклеивали ярлык распутницы и шлюхи. Тогда как у мужчин удовлетворение страсти считалось вполне естественной процедурой, которая превращала его в лихого парня и настоящего мужчину. У Анны имелись свои тайные убеждения относительно прав мужчин и женщин, а особенно женщин. И только необходимость зарабатывать на жизнь заставила ее так долго скрывать свои взгляды и хранить девственность.

Она понимала, что если бы Томас Моллен не стал ее первым мужчиной, она продолжала бы относиться к нему с почтением и немного побаиваться. А теперь прошли и почтение и страх: она просто любила его.

– Садитесь… – Томас замялся, -…Анна.

– Благодарю вас. – Она не добавила "сэр". Раз уж он назвал ее по имени, то можно было обойтись и без титула.

– Хочу поговорить о детях. Я… не знаю, известно ли вам… – Томас прекрасно знал, что Анне все известно, поскольку каждый слуга в доме был посвящен в его дела. -…Но дети являются совместными владелицами коттеджа и ежегодного дохода в двести фунтов. – Он помолчал, облизнув губы. – Если вы намерены продолжить их воспитание, то они смогут выплачивать вам жалованье, и, вероятно, Мэри Пил то же, хотя на жизнь им будет оставаться мало. Боюсь, ваше питание будет довольно скудным, да и весь быт скромным, поэтому я… я пойму вас, если вы решите разорвать контракт.

Анне захотелось воскликнуть: "Не говори глупости!", но вместо этого она сказала:

– Я уже собрала все для переезда в коттедж с детьми, там наведен порядок, комнаты готовы… и для вас тоже. – Сделав паузу, женщина добавила "сэр". Ей показалось, что в данной фразе титул напрашивается сам собой. – Это на тот случай, если вы пожелаете временно поселиться там, пока не найдете другое жилье. Коттедж с виду кажется маленьким, но на самом деле он довольно просторный. Мы переставили мебель, повесили новые шторы, там теперь вполне уютно. Более того, я взяла на себя смелость перенести туда кое-что из принадлежавших вам вещей… некоторые мелкие предметы, которые, на мой взгляд, представляют определенную ценность.

– Что вы сделали? – Положив локти на стол, Томас подался вперед и повторил: – Что вы сделали?

– Я собрала некоторые предметы… и с помощью Мэри и детей мы перенесли их в коттедж, где надежно спрятали.

– Вот это да-а. – Лицо Томаса расплылось в улыбке, он покачал головой, глядя на сидевшую перед ним строгую женщину. Строгую, но хорошенькую. Он обратил внимание на ее привлекательность еще шесть лет назад, когда увидел впервые. Тогда Томас со смехом отметил про себя: "Да она, наверное, носит пояс целомудрия". Но, как ни странно, именно мисс Бригмор оказалась первой из домашних служанок, с которой он вступил в любовную связь. У Томаса было правило – никогда не заводить интрижки с домашней прислугой. Этому его учил еще отец: "Всегда чувствуешь себя неловко, когда у служанок в доме растут животы, а тебе приходится отрицать, что это твоя работа. Развлекайся подальше от дома, на худой конец, на фермах". Однако в Анне Бригмор было нечто такое, что влекло его к ней. Томасу не просто захотелось лишить ее девственности, у него появилось желание снять с нее вместе с одеждой напускную чопорность и обнажить для себя всю ее привлекательность. Девственности он ее лишил, чего нельзя было сказать о чопорности и строгости. Она по-прежнему оставалась мисс Бригмор, может, стала чуть помягче, но все же мисс Бригмор, даже тогда, когда он называл ее Анна.